[JulisaLus]

Я еще раз подумала и решила выложить работу хотя бы сюда.
Написано по 69-ой главе Вторжения гигантов. Момент смерти Кенни (эмоцианальное состояние Ривая)
Частично написано под впечатлением от песни Ария "Возьми мое сердце".
Проблема работы: Не могу определиться плагиат это или нет. Если три человека (1 из 3 уже за плагиат) скажет, что это так, то удалю фанфик при первой же возможности.

Капля. 1089 слов

― Кенни.
― А, это ты, ― губы мужчины пытаются растянуться в привычной ухмылке, но она искажается болью. Вместе с этими короткими будничными словами изо рта выплескивается кровь.
Слишком серьезны раны ― Ривай прекрасно видел это, но не позволял себе расслабиться ни на секунду. Люди часто делают глупости, и с Кенни станется выдать что-нибудь эдакое.
Капрал мельком взглянул на Дина, топчущегося чуть сбоку. Нервничает ― сразу видно. Взгляд чуть-чуть не верящий, но злобный, по щеке ползет капля пота, да и имя «Кенни» дает о себе знать. О Потрошителе в разведке каждый проинформирован и имеет приказ стрелять на поражение, если в плен захватить не удастся. Сейчас как раз-таки такой случай ― умирающий просто не протянет до базы ― но смерть его вполне можно усугубить болью. Ривай чувствовал, что если Кенни попытается спровоцировать его или самого Дина, разведчик без колебания спустит курок. Вот только не для того, чтобы укокошить мерзавца, а больнее сделать: ногу прострелит или руку ― все что угодно, только бы отомстить за погибших товарищей. Но эту проблему решить легко.
― Возвращайся в лагерь, ― солдат ожидаемо подчинился без каких-либо возражений и поспешно ушел, оставив капрала наедине с Потрошителем.
― Тебя уже ничего не спасет. Серьезные ожоги, и ты истекаешь кровью.
― Да неужели? ― Кенни хочет рассмеяться как прежде, но из горла вырывается только новый хрип и порция крови.
Но, несмотря на все это, он продолжает говорить: рассказывать об украденном у «царственного ублюдка» шприце с вакциной, о своей жажде власти, а в глазах его было только настоящее разочарование. Такое глубокое, что Ривай не смел прервать его, слушал все эти отрывистые фразы, а сам вспоминал, что уже видел подобное однажды. Очень-очень давно в той жизни, которую он совершенно не хотел вспоминать.

В тот день на поверхности шел дождь. Он знал это точно, ведь их комнату подтапливало стоками, и этот шум был единственным, что заставляло разум держаться в реальности.
Капля. Еще капля. Женщина на кровати не шевелилась уже несколько часов. Не дышала. Капля еще капля.
― Мама, ― прошептал одними губами ребенок и тоскливо прислушался к новому плеску воды. Он хотел пить, но еще больше он боялся пропустить пробуждения мамы. Она же спит. Просто спит.

Капля. Еще капля. Слез уже давно нет. Только привычное чувство голода, темнота и этот озноб. Мальчик плотнее закутался в разорванную рубаху и на ощупь пополз к лужице. Вода, просочившаяся с поверхности, всегда горьковата, но он не чувствует вкуса, только новый приступ кашля, несравнимый с тем, что был прежде.
На секунду становится легче, и ребенок позволил себе думать, что мама действительно спит, что нужно вести себя тихо, а то она ругаться будет, ведь она так устает. Он не просто внушал себе это, а старался верить, желал этого, но ничего не вышло. Слез больше нет.
Дверь открылась неожиданно, хотя ребенок и слышал шаги. Мимо вообще часто ходили, топали, но дверь до этого открыли лишь однажды. Какие-то незнакомые люди. Мама уже тогда была плоха, редко вставала и ничего не могла им сделать. Лишь хрипло просила уйти, а они посмеивались, хватали с немногочисленных полок утварь и нехорошо смотрели на умирающую проститутку. Даже теперь в их глазах проскальзывала нездоровая похоть.
Мальчик плохо помнил, что сделал тогда. Кажется, он выпрыгнул из своего угла, пнул одного и спрятался прежде чем его успели разглядеть. Этого хватило, чтобы подростки, которых Ривай в силу своего возраста принял за взрослых, побросали вещи и убежали.
«Упырь!» ― кажется, так крикнул один из них, но мальчику было все равно. Он с трудом выбрался из своего убежища и проковылял к постели мамы. Постарался лечь рядом так, чтобы не навредить, согреть.
Наверное, он слишком устал, поэтому не услышал сквозь сон, как к двери его дома придвинули что-то большое и тяжелое. Никто не хотел, чтобы худой, но очень голодный монстр, о котором уже судачили по всему подземелью, выбрался на свободу.
Но на этот раз все было по-другому. Дверь открылась, и высокий незнакомый мужчина вошел внутрь, совершенно не стесняясь и не скрываясь.
Ривай не торопился привлекать к себе внимание, представил, что сливается со стеной, как делал это раньше, когда мама была еще здорова и играла с ним в прятки.
«Она никогда не могла меня найти. Может и этот меня не заметит?» ― подумал он тогда, но все-таки не поверил в это. Мама играла, Ривай всегда это знал, а этот человек играть не будет. Он вообще чужой, не из этого города. Странный.
«Он убьет меня», ― нужно было спрятаться, но последние силы как будто оставили его. Мальчик мог только смотреть.
― Хей-хей-хей… ― Ривай на всю жизнь запомнил мягкость, с которой чужак произносил приветственные слова. ― Ты сильно похудела. Не так ли, Кушель.
― Она умерла, ― ну вот, он смог сказать это. Принять. Слез больше нет, а вода, капающая со стены, не перестала шуметь.
Умерла. Ее больше нет. Исчезла и не будет больше никогда. Умерла.
Ривай несколько секунд ничего не слышал и не видел перед собой. Тихо и совершенно бездумно назвал собственное имя, не сразу расслышал имя чужака, смутно запомнил, как мужчина, назвавший себя Кенни, сполз по стене на грязный пол. Возможно, если бы мальчик заглянул ему в глаза, скрытые под полями шляпы, он запомнил бы как выглядит чужая боль, обреченность.

А потом был полузабытый вкус хлеба, ощущение ножа в руке и этот странный человек, спасший его от голодной смерти. Старый ножик и сейчас у Ривая в кармане, а человек перед ним. Сидит и потухшим взглядом смотрит прямо перед собой. Говорит, захлебываясь кровью и кашлем, умирает.
Он не знает ничего о мотивах короля, только то, что Аккерманы когда-то восстали против него, за что и были подвержены гонению. И он не врет. Кенни умирает.
Капля. Еще капля. Все как много лет назад, вот только это звук не от воды, а от крови. С кровью всегда уходит жизнь.
― Кенни, кем ты приходишься моей матери? ― Ривай и сам не понимает, почему спросил это. Всю жизнь он заставлял себя думать, что этот странный человек в шляпе всего лишь случайный прохожий, «знакомый», как он и представился при первой встречи. Это ведь было так удобно и легко. Так почему же теперь сердце так бешено бьется в груди?
― Идиот, ― кровь снова хлынула изо рта Кенни. ― Я всего лишь брат ей.
― Тогда почему ты оставил меня тогда?
― Я был не готов… быть родителем, ― и снова эти мягкие нотки в голосе, такие же, как много лет назад, и толчок в грудь. Настолько сильный, как будто Кенни снова здоров и полон сил. Но это всего лишь иллюзия.

Капля, еще капля. Ривай долго стоял на коленях перед еще теплым телом своего дяди и, не мигая, смотрел в его остекленевшие глаза. В голове были лишь его последние слова и горькое осознание, что все могла быть иначе.